«Наши земли нам нужны свободными»
Время публикации: 17 июня 2006 г., 12:52
Интервью Президента Чеченской Республики Ичкерия Абдул-Халима Садулаева болгарскому независимому еженедельнику «Политика» (№ 112, 9–15 июня 2006 года).
Президент А-Х. Садулаев: «Наши земли нам нужны свободными»
— Русские власти не хотят вас воспринимать как легитимного президента. Как вы считаете, может ли наступить момент, когда ситуация изменится?
А-Х. Садулаев: — Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров. Мир и благословление Пророку Мухаммаду, его семье, его асхабам и всем тем, кто следует прямому пути до Судного Дня!
Для народа в Чечне, для продолжающейся войны, для ситуации на Кавказе главный вопрос — это не признание русскими меня легитимным или нелегитимным. Нас беспокоят уничтожаемые и истязаемые русскими оккупантами мирные люди, которых русские уничтожают ни одним государством, ни одним народом, ни одной религией не признанными жестокими методами.
Легитимность чеченского народа не русскими определяется. Когда российское руководство заявляет, что легитимны, мы не становимся таковыми, и тогда, когда они говорят обратное, наша легитимность не теряет силы.
Наша легитимность от народа, определенная решениями, принятыми после 1990 года, организованным референдумом о независимости, и в соответствии с ним принятой Конституцией, по которой был избран президентом и Джохар Дудаев.
С тех пор легитимность никогда не прерывалась. И не прервется с гибелью предводителя. Занять его место, соблюдая наши законы, есть кому. И было во все времена. И до меня было. И после меня будет кому продолжать наше дело.
Поэтому не легитимность нас беспокоит. Нас тревожит совершаемое русскими массовое убийство людей. Когда мы говорим, «воюйте с нами» они нападают на мирных людей, уничтожают женщин и детей, проявляя жестокость.
Если в начале эти преступления совершались только в Чечне, то теперь, по всему Кавказу осуществляют насилие. В прошлом году, в Нальчике была осуществлена военная операция силами Кавказского Фронта. До начала этой операции мы направили туда нашего первого вице-премьера, который наделен и обязанностями военного наиба, Шамиля Басаева, который высказал пожелание. «Ваша подготовка не завершена. Желательно, подождать». В ответ ему сказали: «У нас нет больше сил терпеть беспредел русских. У нас забирают молодых людей, убивают. В эти дни забрали 9 женщин, в том числе и одну беременную, пинали ногами, изуродовали. Убили ребенка в чреве матери. Мы хотим осуществить операцию».
Операция была осуществлена, несмотря на большое количество войск противника. Много русских ликвидировали. Погибли также и моджахеды. Инша Аллах, они в Раю.
Требование прекращения вот такого рода насилия — это наше беспокойство. А легитимность — не из вопросов, за который мы волнуемся.
— Ожидали ли вы когда-нибудь, что будете наследником Аслана Масхадова?
А-Х. Садулаев: -Наследники Аслана Масхадова — это его семья, его сын. Я не наследник в этом смысле. Я наследник в государственной должности и руководстве мне порученных. То, что после гибели Аслана мне придется занять его место, я знал. И это было по закону. Также это было обсуждено на Маджлисуль-Шура и затем закреплено выходом президентского указа.
Таким же образом, и Умаров Докка, утвержденный указом, будучи вице-президентом, должен знать, что он — мой преемник. Поэтому ничего секретного в этом нет. Все очевидно и все по закону.
— В начале второй русско-чеченской войны в ваших структурах наблюдалась разобщенность. Насколько вы преуспели в сплочении ваших рядов?
А-Х. Садулаев: — Разобщенность в начале войны в рядах моджахедов ВС ЧРИ была связана не противостоянием между моджахедами. Причиной тому были недопонимания в политическом руководстве.
Еще за год до этих событий мы знали, что Россия готовится к войне, что это подготовленная против нас провокация, что русские готовятся вторгнуться, что русские этим самым хотят протолкнуть в руководство своей власти новых людей, хотя поименно мы их не знали. Все стало определенно ясно, когда Ельцин посадил Путина на свое место, сделав преемником.
За три — четыре месяца до начала войны, мы знали, что вводимые в Моздок и Дагестан войска предназначены нам.
В то же время в Дагестане шел последовательный и планомерный процесс возрождения религии, установления Шариата в отдельных районах. Воспользовавшись ситуацией, русские спровоцировали в Дагестане противостояние, в результате которого были убиты 6 и ранены 9 человек из числа местного населения. И когда прозвучала просьба попавших в беду людей, на помощь им из Чечни, (не из правительственных структур, не по решению и с разрешения властей), пошла группа моджахедов. Когда же навязали войну, мы вынуждены были послать людей, чтобы убедить Шамиля и Хаттаба в том, что русские планируют внести войну в Чечню, и они войдут в любом случае. И что надо выстроить общую политическую стратегию и установить неукоснительную дисциплину (низам-порядок). И заодно предложили им помощь в выходе из Дагестана.
Однако, братья посчитали, что согласно долгу перед Аллахом, не имеют права сидеть, сложа руки, и пошли на выручку окруженным.
Дагестанцы испокон веков наши соседи, братья и родственники. Вопреки российским заявлениям, наши моджахеды вошли в туда не завоевать, не отнимать Дагестан у их законных владельцев в пользу чеченцев.
Оказав помощь своим братьям, с чувством исполненного долга, и уничтожив при этом более полутора тысячи российских оккупантов, много техники и вертолетов, моджахеды вернулись назад.
Затем российские агрессоры напали на дагестанские села Карамахи и Чабанмахи, где был установлен Шариат. Убили несколько сотен жителей сел, в том числе, мужчин, женщин и детей. Много женщин и детей были жестоко зарезаны.
И вновь чеченские моджахеды решили помочь дагестанцам, отвлекая от осажденных сел русских оккупантов. Однако, снова чеченское правительство заявило, даже видя уничтожение дагестанских сел, что нам лучше воздержаться, так как это станет предлогом для вторжения русских в Чечню.
Правительством было предложено подождать, пока русские не начнут первыми. Но моджахедов было не удержать, и отряды снова возглавили Шамиль Басаев и Хаттаб, но при этом вывели с территории Дагестана всех, кого могли, отбросив карателей.
Именно в плоскости «русские собираются войти, подождем, пока они войдут», или «нет разницы когда, они уже убивают мусульман», только и было некоторое непонимание в политическом руководстве, но стратегия оставалась единой. И ни у кого не было расхождений во мнении о необходимости противостоять русским.
Эти разногласия мы преодолели в 2002-ом году, собрав расширенный Маджлис (заседание), где присутствовали видные военные амиры, члены парламента и другие представители народа. На том Маджлисе мы сняли этот вопрос раз и навсегда. Проделанная тогда работа не оставила мне проблем, связанных с единством наших рядов. И после того, как Аслан стал Шахидом, не требуя от меня больших усилий, эти структуры уже стояли на своих местах. Поэтому долго трудиться мне не пришлось. Мне оставалось только соединить части воедино, регулировать общую ситуацию, так как союз уже был воссоздан заново. И этот союз, хвала Аллаху, день за днем крепнет и расширяется.
— Когда вы готовы остановить войну? Готовы ли вы согласиться, чтоб в Чечню приехали международные наблюдатели?
А-Х. Садулаев: — Остановить войну тому, кто начал ее, трудно, пока не освободится от амбиций. Развязала войну Россия, и кэгэбэшная власть и чекисты, пришедшие к власти. Теперь всем очевидно, что они бы ее не начали, если бы знали, что она так продлится и не так удачно для них сложатся дела. Но сейчас они попали в болото, в трясину, и не в силах оттуда выбраться. Пока цена на нефть и газ поднимается, им удается привлекать людей за деньги. И именно такая ситуация и держит их в этой трясине.
Поэтому, о желании остановить войну, было бы правильней спрашивать русских. А так, остановить войну, завершить ее, вернутся к мирной жизни, жить в свободной мирной стране, поддерживать добрососедские взаимоотношения с соседями — это желание у нас во все времена было и есть. Против этого мы не были раньше, не против и сейчас. Поэтому, если бы международное сообщество задало этот вопрос русским — это было бы правильным. С нашей же стороны этот вопрос не стоит.
Для международных наблюдателей, которые хотят увидеть, что здесь происходит, угрозы от нас и противодействия с нашей стороны нет: ни раньше, ни сегодня. Им надо обезопасить себя от провокаций и опасности, исходящих от России.
— Вас обвиняют в том, что вы ведете «уничтожительный джихад». Вы согласны с этим?
А-Х. Садулаев: — Джихад, когда он переходит в стадию войны, бывает или наступательный или оборонительный.
Это война, которая ведется нами для изгнания врага и освобождения от колониальных оков России, чтобы жить в свободной стране, сообразно нашим законам, обычаям, адату. А для этого наши земли нам нужны свободными.
Именно такая война одобряется в Исламе и называется Джихадом. Мы ведем Джихад не для того, чтобы уничтожать другие народы мира и не для уничтожения других религий мира. Мы говорим, что нашу веру и нашу родину мы не отдадим никому. Не отдадим, и будем защищать и оберегать.
Это наши права перед Богом, и наши права перед любыми народами. С теми, кто с оружием пришел к нам нарушать эти права, (сегодня это русские), к войне мы готовы. И были готовы всегда. Мы эти права никому не отдадим.
В остальном, мы никому и ничем не угрожаем, ни на кого не собираемся нападать, и не собираемся ничего чужого отнимать. И то, что наш Газават назвали, в данном случае, «уничтожительным» джихадом, мы знаем — есть определенное влияние той идеологической картины, которую российская пропаганда нарисовала вокруг нас.
Международные средства массовой информации, как в Болгарии, так и в других странах, если хотят узнать реальную ситуацию на Кавказе, должны оставить в стороне то, что говорят русские, и сами попытаться приехать и увидеть все своими глазами. Все исходящее от русских — это сплошная ложь. Сказать так, это еще не сказать ничего.
— Вы утверждаете, что Шамиль Басаев ваш друг, и что у вас с ним хорошие взаимоотношения. В то же время вы категорично противостоите методам захвата в заложники мирных жителей во время военных акций. Означает ли это, что вы готовы на компромисс с Россией, а он — нет?
А-Х. Садулаев: — То, что Шамиль Басаев мой товарищ и у нас хорошие взаимоотношения — это отдельная сторона дела. И я не встретил человека, которому пришлось бы доказывать обратное.
Это человек, который с начала первой русско-чеченской войны, когда пришла беда к нашему народу, вышел вместе с моджахедами и возглавил их. Человек, который преданно трудится в Джихаде, защищая родину, не щадя жизни. Уважаем и почитаем в народе, учитывая его усердие.
В то время я был рядовым моджахедом, мы виделись и так познакомились с ним. С началом этой войны мы часто бывали вместе и часто виделись. У него было свое понимание некоторых вещей, у меня — свое. Поэтому, от того, что мы знакомы, у нас не обязательно должно быть одинаковое понятие. Это обычные между двумя людьми человеческие взаимоотношения.
Но есть и государственная политика руководителя для подчиненного, как внешняя, так и внутренняя, и есть путь государств, уже заявленный мной. И на этом пути могут быть довольные и недовольные. Внутри могут быть и за пределами. Это естественно.
Что мы не приемлем в нашем государстве — проведение операции с захватом заложников, мирных жителей. Как раньше, так и сегодня. Неприятие этого пути у нас было и при Аслане Масхадове, после него и я следую тому же. Однако, может возникнуть вопрос, почему Шамилю Басаеву не воспрещается проводить подобные диверсионные операции.
Пока русские убивают наших женщин и детей, сегодня по Шариату у меня нет никаких прав запретить ему такой путь. Сказать ему — «если ты это сделаешь, последует наказание» — возможность не оставляют русские.
Если бы русские прекратили это насилие, тогда я мог бы сказать Шамилю Басаеву, и не только ему, но и всем остальным об ожидающих их наказуемых мерах. Такой путь возможен был, и при Масхадове, возможен и сегодня.
Но пока русские уничтожают наших женщин и детей, мне остается только призывать человека к пониманию. А так, ни властью, ни законом, ни в других направлениях у меня никаких рычагов нет. Однако, этот путь мы не приемлем на государственном уровне: ни раньше, ни сейчас. И не потому, что русские не делают этого с нами. Наоборот, русские уничтожают наших женщин, убивают детей. У нас уже убито 50 000 детей.
Нас всех потрясло, как и во всем мире, что в Беслане погибло более 180 детей. Но мы отмечаем, почему также не было всеобщим горем для мирового сообщества уничтожение и 50 000 убитых русскими наших детей? Разве они не были детьми, разве их не любили матери и отцы? Разве и они не были такими же маленькими, не хотели играть в те же игры, не любили так же жизнь?
Не молчание ли по отношению к убийству наших тысяч детей и сделало возможным Беслан, и то, что было до Беслана? Если мы не зададимся этим вопросом и не прислушаемся к чужой боли, оттого что мы будем говорить, что в Чечне террористы, это не закончится.
Чеченский народ поднялся на Газават, чтобы освободить свою родину, защитить его от врага. И остальные народы Северного Кавказа поднялись именно с этой целью. Как бы не пытались очернить их, они не отдадут своих прав. Недостаточно говорить, что они неправые в своих действиях, в то время как агрессор, который пришел к ним, не приемлет никаких законов, в том числе международных.
И вот в этом, чтобы пресечь этот путь, Россия не оставляет нам никакого другого выбора. Поэтому всех должно беспокоить — какова политика России, соответствует ли она тому же международному праву или нет? Если бы обращали внимание на это, то уже давно все знали бы, кто в этой войне прав, а кто нет. И Россию, которая чинит зло, мы давно смогли бы остановить.
— Вы утверждаете, что терроризм не приемлем для мусульман. Но в то же время суть большинства акций, проведенных вашими товарищами, — именно террористические. Означает ли это, что вы прибегаете к двойным стандартам?
А-Х. Садулаев: — Террористического пути мы ни раньше не придерживались, ни сейчас не следуем, и никаких планов прибегать к нему у нас нет.
Сегодня русские подменили истинный смысл этого слова и распространили его по всему свету. Когда мы берем объект ФСБ и уничтожаем этих варваров, истязающих безвинных людей, Россия называет эти действия террористическим актом. Когда русских, после того как они вошли в село, захватили людей в заложники, истязали их, убивая женщин и детей под видом «зачистки», мы уничтожаем, Россия называет наши действия террористическим актом. Также, когда мы взрываем российскую технику, тоже называют террористическим актом. Когда в лесу, наткнувшись на русскую разведку, уничтожаем ее, это тоже они называют террористическим актом.
Если все эти наши действия означают террористические акты, то мы не понимаем этого определения. Называть террористическим актом диверсию в отношении тех мирных людей, которые стоят в стороне от войны, не помогают русским военным, которых мы приказали не трогать, это одна сторона вопроса.
Но если уничтожение русских войск и их техники, убивающих наш народ, простых людей на всем Северном Кавказе, тоже называют терроризмом, то это не то слово, которого мы понимаем и принимаем.
Поэтому, до тех пор, пока мы не будем говорить разборчиво об этих акциях, определять разницу, не придем к единому пониманию между государствами сути терроризма, то мир так и не поймет, что такое терроризм. И международное сообщество никогда не придет к миру и согласию. Пока мы с этим не определимся, в мире будут действовать двойные стандарты.
Мы же в своей политике двойных стандартов не придерживались никогда, и не собираемся придерживаться в будущем.
Если следовать такой логике, мы можем признать, что российский режим сейчас является террористическим. А его до сих пор продолжают считать демократическим на Западе некоторые страны. Если режим в России демократичный, тогда нужно признать, что и режим Северной Корее тоже демократический. Таким же образом, признать демократом и Саддама, которого Америка свергла с помощью своих войск. Нужно все эти режимы признать демократическими, если признаем российский.
Если же признаем реальность и назовем вещи своими именами, то есть, признаем режим в России тоталитарным и террористическим, это будет большим шагом в сторону реального соблюдения прав. И тогда нам не трудно будет остановить злодея.
Но когда у России есть газ и нефть, а у Запада, США и Китая есть необходимость покупать их у нее, и поэтому они молчат, набрав в рот воды, то русские могут позволить себе говорить все что угодно. Русские возомнили, что за газ и нефть они могут купить всех и вся, и что они могут заткнуть всем рты нефтью и газом.
Наша власть, войска и моджахеды не совершают и не совершали террористические акты. То, что в Беслане взяли заложников — это наша общая боль. Те, кто пошли на захват заложников в Беслане, если бы предположили, что русские не пощадят женщин и детей, и пойдут на полное уничтожение, этого не сделали бы. Это признал и Шамиль Басаев в своем интервью, заявив, что он был шокирован и удивлен убийством детей русскими войсками. Заявление Басаева было опубликовано многими СМИ. Но до сегодняшнего дня из уст российской власти я не слышал, что она шокирована случившимся. Наоборот, мы знаем, что российская власть наградила своих «спецназовцев», которые убили сотни женщин и детей. Они в России «герои».
Наше правительство ведет работу над тем, что бы четко определить дозволенное и недозволенное в войне, в том числе и в вопросе по захвату заложников. Но мы не видим таких попыток со стороны российского руководства и не слышим, что правительство России требовало от своих войск не истязать женщин, детей и стариков. А о том, чтобы запретить это приказом, речь вообще не идет.
Может возникнуть такой вопрос, причем тут приказ, если и так понятно, что закон защищает женщин, детей и стариков везде. Но в том то и дело, что такой закон, если даже он и есть, в России не соблюдается. Поэтому мир должен определиться, что такое «террористический акт». Только тогда мы с ним сможем бороться.
Интервью было организовано при содействии ИА DAYMOHK.
Отредактировано госпожа (2006-07-09 20:47:40)
