МИША РЫЛО — НА БОРЬБУ С ТЕРРОРИЗМОМ
       
       Ширится и крепнет фронт борьбы с террористами. Спустя несколько дней после убийства российских дипломатов в Ираке президент Путин потребовал суровой кары для террористов (и стало окончательно ясно, что в убийстве этом виноваты террористы, а то иная несознательная кремлевская челядь винила в нем американцев), и волна негодования прокатилась по всей официальной России. Патрушев заверил президента, что террористы будут наказаны (это нам в Чечне Басаева трудно хлопнуть, а в Ираке террористов — плевое дело). А волгоградские единороссы даже подхватили инициативу: мол, давайте мы, бизнес, сами соберем эти деньги! И фонд наш, местный, волгоградский, создадим. И попросим его возглавить, конечно, начальника УФСБ по Волгоградской области Сергея Кокорина.
       Им, волгоградским, виднее. У них сейчас и мэра почистили, и друзей его таскают в прокуратуру — тут не то что антитерроризм будешь финансировать, в таких условиях и канкан спляшешь. Ведь в антитеррористической деятельности что самое замечательное? Что она секретная. То есть даешь деньги начальнику УФСБ и даешь. А куда? Гостайна.
       А нам в этом заявлении волгоградских единороссов почудилось что-то знакомое. Где-то уже подобное было. И мы вдруг вспомнили где: в романе нашей коллеги Юлии Латыниной: «Джаханнам, или До встречи в аду». Там, в этом романе, случается проблема: чеченцы захватывают нефтезавод. И УФСБ тоже зовет бизнесменов на помощь… Помочь, значит, государству. В лице его лучших представителей.
       
       
ИЗ КНИГИ «ДЖАХАННАМ»
       
       Костя Покемон приехал на совещание в антитеррористический штаб к двум часам ночи. Кроме него на совещании бизнес-элиту края представляли десять человек. Михаил Беседин по кличке Рыло, веселый глава рыбодобывающего предприятия «Крофа», с двумя судимостями и шестью трупами за плечами. Вор в законе Мангал, в собственности которого находился пограничный переход Пекша-Чонхё; бесхозный рыбарь Наумов, совсем загрустивший после гибели прокурора; мэр Кесарева по кличке Опарыш, специализировавшийся на рыбе; водочный король Гроздь, недавно ставший главой администрации Краснокурского района и объявивший на своей территории беспощадную войну наркотикам; и его главный противник — азербайджанец Алик по кличке Авось, главный наркоделец региона, а ныне по совместительству руководитель местного управления Комитета по борьбе с наркотиками.
       И только на одной фигуре отдохнул глаз главы краевой ФСБ — на румяном молодом лице Алексея Лужикова. Господин Лужиков был директором Кесаревского морского порта, купленного полгода назад московскими алюминщиками; посреди собравшейся компании, в костюмчике от Валентино и галстуке за двести долларов, топ-менеджер Лужиков выглядел как кабанчик, приглашенный на стрелку.
       Кроме того, на совещании присутствовали два советника губернатора Озерова: оба лет сорока, с коротко стриженными волосами и свернутыми носами боксеров, в одинаковых черных свитерах, из-под которых были видны тонкие золотые цепочки. Оба занимались рыбой.
       Савелий Рыдник обвел собравшихся тяжелым полумертвым взглядом. Он устал до степени равнодушия. Позади была бесконечная череда криков, согласований, входящих, исходящих, директив, указаний, советов, телефонных переговоров с просыпавшейся Москвой и совещаний. <…>
       Южная Корея предложила прислать свой спецназ, и надо было поговорить с консулом Южной Кореи. Китай предложил прислать свой спецназ, и надо было поговорить с китайским консулом. Япония предложила прислать своих консультантов, и надо было поблагодарить японцев. Северная Корея помощи не предлагала, и за одно это Рыдник был душевно благодарен Великому Кормчему.
       — Итак, товарищи, к сути дела. Положение серьезное. Завод захвачен. Нефтебазы взорваны. При попытке помешать террористам героически погиб майор ФСБ Якушев. Если завтра в восемь утра на ГРЭС не уйдет первая вертушка, то город попросту замерзнет. Однако мне удалось добиться существенного успеха на переговорах. Хасаев согласен выпустить состав с мазутом, если ему заплатят пять миллионов до семи утра.
       — И откуда штаб возьмет пять миллионов? — спросил наркоделец по кличке Авось. Он теперь снова был представителем силовых структур и испытывал некоторое преувеличенное представление о собственных возможностях.
       — Как откуда? — быстро возразил Груздь. — Я лично подписываюсь на миллион.
       — Слышь, — сказал мэр по кличке Опарыш, — я тоже подписываюсь. Только я хочу узнать, что мы за это получим.
       <…>
       — Я, товарищи, вообще считаю, — сказал Аркаша Наумов, — что мы должны в этот трудный час помочь народу. И не надо останавливаться на какой-то одной цифре. Пять миллионов, десять миллионов — должен быть какой-то специальный фонд помощи ФСБ, в который все присутствующие вносят деньги, кто сколько может, а уж как их расходуют органы, это не нашего ума дела. У меня, как вы знаете, денег сейчас нет, но я с радостью передаю в дар фонду две тысячи тонн трески, находящейся на моих судах «Комсомолец» и «Капитан Лосев».
       Все присутствующие аж открыли рты и переглянулись. «Комсомолец» и «Капитан Лосев» стояли в порту, притащенные туда за ноздри, а упомянутые Наумовым две тысячи тонн были железной контрабандой, взятой пограничниками в попытке подмять под крышу бывшего клиента Есаула.
       — Я жертвую полтора миллиона, — сказал Рыло.
       — Я миллион, — сказал Костя Покемон.
       — Мы с Ваняткой — по пол-лимона с носа, — сказал коротко стриженный помощник губернатора с официальной зарплатой в восемь тысяч рублей в месяц.
       — Э! — воскликнул Авось. — Я тут че, крайний, что ли? Я тоже готов помочь Родине, я вон вообще сейчас несу большие затраты, я вон двадцать человек вооружил.
       К концу совещания новосозданный фонд насчитывал восемь миллионов долларов, пять тысяч тонн конфискованной рыбы, партию китайской тушенки и российский траулер «Икша», томящийся в корейском Пусане за долги перед греческим рыботорговцем.
       Ни один из присутствующих коммерсантов не спросил всесильного в этот момент начальника штаба о причинах, по которым один из заложников потребовал уничтожить завод; ни один не задал вопроса, как масштабная подготовка к теракту могла пройти мимо всевидящего ока ФСБ, ни один не поинтересовался, на каком основании люди Рыдника ворвались в казино «Коралл», объявив его имуществом террориста Руслана Касаева. Все они боялись: один неверный вопрос — и окажешься пособником террористов. Как Руслан.
       
       "Новая газета" № 50
       06.07.2006

ЧЕКИСТЫ СТРЕЛЯЮТ КОПЕЕЧКУ
Бизнесменов заставили скинуться на спецподразделение ФСБ
       
       Так получилось, что сразу в двух странах одновременно экстремистами были похищены граждане. В Израиле похитили капрала Гилада Шалита и потребовали в обмен выпустить из тюрем террористов; в Ираке похитили российских дипломатов и потребовали прекратить войну в Чечне.
       Страны прореагировали на это по-разному. «Спасение капрала Шалита» — это даже не тема номер один в новостях. Это причина войсковой операции. Особо обращу внимание, что это не повод, а именно причина. У Израиля в Палестине дела шли прекрасно: ХАМАС и ФАТХ сцепились друг с другом — и Израилю оставалось только пить кофе. Израильская атака невыгодна Израилю. Но у Эхуда Ольмерта просто не было выхода, если он хочет оставаться премьером. Такова уж аксиома: если израильтянин попал в заложники, никто не пойдет на уступки террористам, но все будет сделано для его освобождения, включая переговоры с возможными посредниками: Египтом и Россией (тут мы выступаем в незавидной роли врагов, знающих Халеда Машаля). Захват капрала Шалита — это тема заявлений Ольмерта, и самые высокие израильские чины посещают его родителей.
       Не то Россия. Захват четырех дипломатов в Ираке так и не стал первополосной новостью, пока они были живы. Президент Путин молчал. Требование прекратить войну в Чечне вызвало у официальных лиц какое-то невнятное бульканье: то говорили, что мы-де официально такого требования не получали (а как официально должны передавать требования террористы — через своих послов, что ли?), то намекали, что это провокация американцев.
       Казнь заложников тоже не стала первополосной новостью. В основном ее использовали, чтобы обругать США. Особо отличилась вице-спикер Слиска, заявившая, что «Бремя ответственности за казнь российских дипломатов… лежит на тех, кто оккупировал Ирак». По-моему, это первый случай в истории дипломатии, когда официальное лицо, говоря об убитых заложниках, пользуется терминологией террористов. Почему бы г-же Слиске не сказать, что в Беслане состоялась казнь детей?
       И только когда спустя несколько дней после убийства дипломатов президент Путин потребовал «наказать», все вдруг прозрели. И Патрушев обещал за головы террористов 10 млн долларов. И волгоградские единороссы даже подхватили инициативу: мол, давайте мы, бизнес, сами соберем эти деньги! И фонд наш, местный, волгоградский, создадим. И попросим его возглавить, конечно, начальника УФСБ по Волгоградской области Сергея Кокорина.
       Им, волгоградским, виднее. У них сейчас и мэра почистили, и друзей его таскают в прокуратуру — тут не то что антитерроризм будешь финансировать, в таких условиях и канкан спляшешь. Ведь в антитеррористической деятельности что самое замечательное? Что она секретная.
       То есть, к примеру, приходит к бизнесмену прокуратура и говорит: «Дай на детей-сирот». И он, конечно, даст, кто же прокуратуре откажет, но ведь потом может поинтерсоваться, хотя бы теоретически, а что за дети-сироты лопают черную икру за высоким забором нового трехэтажного прокурорского дома? А тут даже поинтересоваться нельзя. «Где деньги?» — «Гостайна!».
       Один вопрос: нельзя бороться с терроризмом как-то поближе? Ирак далеко, а Кавказ близко. Почему бы не бороться с Басаевым? Или Умаровым?
       Беслан — самый чудовищный теракт, с которым Россия сталкивалась. И вот сейчас сами органы заявили, что один из главных террористов Беслана жив и на свободе. Скажет ли президент что-то об этом? Прикажет ли разобраться, когда органы ошибались — тогда, когда говорили, что Магас мертв, или тогда, когда назвали его организатором убийства замглавы МВД Ингушетии?
       Есть простое отличие компетентного начальника от некомпетентного. Компетентный начальник решает проблему. Некомпетентный — использует нерешенную проблему для личных нужд. Для поиска виноватых. Разборок с врагами. И, конечно, для сбора денег на решение проблемы.
       Как вы думаете, возможна ли такая картина: Эхуд Ольмерт палец о палец не бьет ради капрала Шалита, а верные партии «Кадима» бизнесмены встают и предлагают собирать деньги в секретно расходуемый фонд помощи борьбы с ХАМАС?
       
       Юлия ЛАТЫНИНА, обозреваетль «Новой»
       06.07.2006

Отредактировано госпожа (2006-07-06 17:32:46)